Очередная рабочая тетрадка

БАЛЛАДА О К.Б.

Когда у меня не хватает на жбан,
А душа просит хлебной,
Я достаю дедов электробаян
И пою
Балладу о капитане Бледном.
О капитане Бледном.

Бледный жил в Онсеэпонэтайме,
Когда прошлое йок,
А будущее бадабум.
Бледный арестовал шефа жандармов,
Прочитал его между строк
И нажал зум.
Капитан держал передок
Меж блокпостами
Старая Ферма и Ржавые Пилы.
Его пятнистая слава
Бежала волчицей и выла -
Не подходи к нему!
Не разговаривай с ним!

Все видели этот стрим
В каждой руке - по голове
Он не любил солдат за лавэ

Помнишь, как к Бледному пришел епископ
И лобызал ногу коня?
Он сказал - в моем храме
Завелся нечистый,
Нельзя ли туда немного огня?
Бледный смеялся как две гиены
И запускал тополь эм.
Если он слышал запах гниения,
Говорил - я это не ем.

Все видели этот док на ютубе
Голова прокурорши лежала на блюде
А вокруг голодные люди

Смерть караулила Бледного
За каждым тупым углом.
Его пальцы украла граната,
Его тело - титановый лом.
Его ноздри - просто ноздри.
Его мозг - реввоенсовет.

Знаешь, сколько мне было лет,
Когда я ушел с фронта
В ритм-энд-блюз?

Пятнадцать брат пятнадцать брат пятнадцать брат
Позывные заставы на горе Донбасс-Арарат
Уже открыт шлюз
Ковчег уходит в поход последний
На мостике
Простенький
Худенький
Мертвый
Капитан Бледный
Капитан Бледный

(с)Юрий Смирнов
https://www.facebook.com/urasmi/posts/567368453428504


* * *

Мы думали, что живем в эпоху безволья,
что мы кто угодно – но никогда не солдаты.
Но потом наши братья взяли палки и колья
и вышли на автоматы.

Война выбирала нас. Мы были художники и поэты.
Мы не умели воевать, но быстро учились.
И нет у войны романтики, никакой романтики нету,
только ветра степного примесь

да горечь утрат. Мы стали злы и расколоты,
научились делать перевязки, вставать по тревоге,
и было сухое, безводное летнее золото,
и были истоптанные дороги.

И была дорога вперед – помалу, упрямо,
через снега, через жгучее злое солнце.
Эпоха выбрала нас. Не забывай меня, мама.
Я не знаю, кто вместо нас вернется.

(с)Анна Долгарева
http://alonso-kexano.livejournal.com/991940.html


Страна в шкафу

Я не люблю говорить от первого, собственного лица,
но вот тебе сказка, дочитай, пожалуйста, до конца.

Один мой друг, лишенный права переписки и прочих прав,
говорил, что главное в обстановке всякой комнаты - это шкаф.

У меня, например, там платья, пальто, и финальным штрихом, -
старый вязаный шарф с вышитым на нем петухом.
(Когда настанет Большая Зима - придет его срок).
А на дверцу шкафа навешен большой амбарный замок,

потому что я знаю - у всякой сказки есть обратная сторона,
все становится не так, когда на небо всходит луна,
потому что ночью бессильны логика и наука,
потому что ночью из старого шкафа выходит бука.

Другой мой друг, пока не вышел из комнаты в машину без номеров,
объяснял, в чем на самом деле основа основ,
говорил: "Послушай же меня, пригодится когда-нибудь после,
например, когда к тебе тоже среди ночи заявятся в гости.

И вот когда все затрещит по швам, вылетят двери и рухнут стены -
вспомни: во всяком шкафу есть страна, охраняемая бугименом".
Подробностей не было. Он сказал, что пора домой, оделся и вышел.
Больше я о нем никогда не слышала.

И вот теперь, когда Большая Зима уже стоит на пороге -
Самое время вспоминать невыученные уроки.
В этом театре военных действий, черного юмора и злой сатиры
Решай, где страшнее - за дверцей шкафа или за дверью квартиры,

медитируй на книги, кинохронику, пятую свою графу.
Я не сплю по ночам, сижу на кровати.
Бука сидит в шкафу.

Я прикладываю ухо к дверце, вслушиваясь в звук чужого дыхания,
Меня предупреждали заранее.
Нас всех предупреждали заранее.

"Я устала, - говорю я, поворачивая ключи в замке, -
У меня ни кобуры на поясе, ни револьвера в руке,
Я устала каждую ночь ждать шагов у своей двери.
Забери меня отсюда, пожалуйста, забери".

Слышится скрип пера - бугимен регистрирует поданный знак,
Улыбается, покидает мрак, поправляет фрак -
Тот, кто живет в шкафу, знает толк в вещах.
Бука высок, немолод и сухощав.

Когда я вернусь обратно, Большая Зима не денется никуда:
время не течет вспять, как не течет туда же вода,
и только ветер, как обычно, дует в скважину для ключа.
В шкафу учат ни в коем случае не кричать:

даже если метроном запущен и начал отсчет,
даже если пришел палач с мечом и со свечой,
даже если звенят колокольчики или бьют колокола,
даже если идешь долиной смертной тени и боишься зла.

Так что когда все-таки придут и возьмутся за дело с умом -
вынут из меня душу, вытрясут все дерьмо,
пережуют и выплюнут так, что не останется ничего -
я просто вспомню, что была отличным учеником.

Мне не нужно ни архангельских труб, ни ангельских арф:
я просто вернусь в шкаф, и бука протянет мне мой старый шарф,
мы сядем, обнявшись, как садятся беженцы на вокзале,
и от нашего молчания вылетят окна во всем квартале.

Кто дослушал сказочку - тому все теперь по плечу.

Я надела фрак.
Я сижу в шкафу.
Я молчу.

(с)http://colonel-fawcett.livejournal.com/107570.html

вперёд

Я маленький эльф в огромном чёрном тюльпане,
подсмотренном в давнем детском дурацком сне...
...Но я просыпаюсь и напрягаю память:
я маленький эльф в огромной чёрной стране.

Я маленький эльф, и рост мой - два метра двадцать.
Доспехи на мне, и меч и кольцо - при мне,
но я всё равно не знаю, куда деваться
в огромной стране: в огромной чёрной стране,

где лжива не только ложь, но и правда лжива,
где Зло-то, конечно, зло - но Добро позлей,
где с мёртвыми рядом тлеют и те, кто живы
в огромной земле: в огромной чёрной земле.

Кто враг, тот и свой; кто свой, тот враг; и направить
мне не на кого висящий наперевес
прославленный прежде лук, как не продырявить
стрелою небес: огромных чёрных небес...

...Но я просыпаюсь. Край долгов и вайфая:
где эльфы? Где пафос? Солнца мангал в окне.
Очки, телефон, за дверь - и, пути не зная,
вперёд по стране: огромной чёрной стране.

4-5.1.2016
(с)Хатуль
http://imenno.livejournal.com/392704.html

* * *

не грусти печальная принцесса,
серость в душах вымывается не сразу.
правят бал здесь не волшебники, но пресса.
все послушно подчиняются приказу.
пепел книг под общее веселье
оседает инеем на окна.
прав был бургомистр в том селеньи,
никогда нельзя убить дракона.
здесь давно привыкли подчиняться.
распинать пророков по указу.
ведь пророки не приучены скрываться....
серость отступает. но не сразу.
прежде чем мечи возьмет Румата,
по сюжету погибает Кира.
Да и после глупо ждать рассвета.
серость уже стала частью мира.
только не грусти моя принцесса,
ни тебе, ни мне нельзя сдаваться.
если исчезают ланселоты
то шутам приходиться сражаться...

Максим Ангелин
https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=1040314826033238&id=100001641922077

* * *

Это лето безмолвно, похоже на плотный кокон.
Вот плывут облака через стёкла отмытых окон,
Вот идёт на восток ржавый поезд через промзону.
Тишина у такого июля подобна звону,
Воздух вязок от влаги; наверное, влага глушит
Все цвета его, звуки и запахи. Плеер в уши
Вроде вставишь, а звука – как будто бы там и нету.
Это лето безмолвно, каким не бывает лето.
Вроде, те же малые бегают по площадке,
Вроде, те же машины проехали по брусчатке,
Только как-то бесшумно. Я молча иду куда-то,
В тишине сквозь расплавленный воздух идут солдаты.
Я спешу по делам своим мимо, проходим рядом,
Быстро делимся – быстрым взглядом и тихим адом.

Незабитая свая, беззвучный вагон трамвая.
Тишина у такого июля – предгрозовая.

(с)Саша Кладбище
https://www.facebook.com/kladbische/posts/743036992475372?fref=nf

Оригинал взят у alonso_kexano в post

Что-то вроде ответа на посты salut и Камиллы.

И один говорит: это мир иллюзий, мой друг,
мы растем, беспричинно веря в сказки вокруг
о бесценности жизни, а также о том, что всегда
непременно в финале зло победит доброта,
что всегда тебе будет свет, еда и вода,
что милиция и государство хранят народ,
и что тот, кого любишь, - он никогда не умрет.

И другой говорит: но где же он, тот предел,
после коего надо рвать, уходить вовне,
в то пространство, где снег зимой по-прежнему бел,
не кровав; где нет места горечи и войне,
уходить в идеальный мир, иллюзорный мир,
в Средиземье, на Остров Яблок, в нарнийский шкаф,
и ходя среди страха и говоря с людьми,
жить его законом, ни разу его не предав.

У меня нет слов ни для друга, ни для небес,
я работаю диктофоном господа здесь,
я фиксирую все, но не знаю, где правда и ложь,
эх, веревочка, вейся, концов уже не найдешь,
мне темно и страшно, в асфальте моих городов
проступает земля, проступает детская кровь.

Но смотри, мой друг, внимательнее смотри,
через дым в подземке, через пустые зрачки
тех, кто едет вокруг; через всю черноту внутри
их и нас; через тонны предательства и тоски.
Там, за ними, - иная суть, бесконечный сад,
обнаженная, яростная, истинная суть,
где любовь воистину может лечить и спасать,
и поэтому наши любимые не умрут.
Это истинный мир, и закон у него любовь,
а иллюзия здесь, где ложь и туман кровав,
и так трудно жить, закон его не предав,
по тропе Луча идти сквозь болото; боль
застилает взгляд; так слаб и глуп человек,
ну куда ему через болото это ходить.
Но увидевший раз этот сад не забудет вовек,
и любовь и яблони будут ему светить.

Оригинал взят у kaitana в post

Мы терпим судьбы удары,
не живы и не мертвы.
Мы помним,
мы благодарны,
и мы хотим быть, как вы.

Нам - нет, не нужны больницы.
Больницы - для слабых. Нет,
покой нам уже не снится.
Вообще, о каком мы сне.

Молчим о невыносимом
и ждём боевых наград.
Мы в мире своими силами
воспроизводим ад.

Не жаловались вовеки, -
ведь разве что на войне
такие сверхчеловеки
востребованы вполне.

Нам впору горячие точки;
фронтов и тылов бойцы,
мы - матери-одиночки
и вымершие отцы.

Одной выживаем жаждой;
чтоб в каждый отдельный танк,
в окоп персональный каждый
наш ласковый Левитан
среди кошмарного бреда
прорвался, взорвав эфир.

Объявит он День Победы -
и в мире
настанет
мир.

Оригинал взят у wolfox в xviii

так весною положено: птицы, ветра, заря, скачут бодро по небушку лошади-облака. вот шагает Гастон, и походка его легка, и лицом он пригож, и осанкой отменно прям. за плечом у Гастона - ружье, старый верный ствол, на плечах у Гастона - рассветный линялый плащ, он шагает к границе - и вера его светла, нету в мире мудрее, счастливей, честней него. император, веди нашу Францию за собой! император, держись, наша Франция за тобой! если где-то есть Бог, то, наверное, с нами Бог, он глядит с одобрением сверху на каждый бой. и весна, одуванчики тянутся - только дунь, тычут мягким пушком в ладони - сорви, возьми, мол.
кто идет на войну - тот несет за спиной беду.
лишь беду - ничего помимо.

у Бабетты телега с припасами, старый конь, у Бабетты любовь - как отмерено по весне. на холмы поутру наступает туман - как снег, а уходит - все снова прозрачно и далеко. у Бабетты цветастые юбки, глаза - огонь, сколько в них погорело и скольким еще гореть! пальцы тонкие, кудри пока что не в серебре, к горизонту виднеются склоны тяжелых гор. эти горы Бабеттиной юбкой поди, укрой! там, в чужой-то стране, столько, верно, прекрасных мест...
тот, кто кормит войну - тот накормит ее собой,
и она их, конечно, съест.

одеялом лоскутным раскинута ширь полей,
это то, чему нас всех учили, да с детских лет:
не давай обещаний, коль знаешь, что не сдержать,
не готов отбиваться ножом - не носи ножа,
без нужды не лги, зла не держи в груди,
не ходи на чужую страну с войной,
не ходи.
даже тот, кто считает, что он прекрасен и крут,
станет пищей. его сожрут.

ах, волшебная Австрия, Пруссия, Польша, ах!
май, чудесное время, светло, птичий звон в ушах.
где-то Лейпциг маячит вдали, бородинский дым,
но еще не настала расплата за все труды.

...он идет на войну, как и все. его имя - Пьер.
не дойдя до границы какой-нибудь пары лье,
что-то молча обдумав, сощурив на мир глаза,
поворачивает назад.
под конец всего,
когда ангелы, звезды падучие, саранча,
солнце, мягкое, будто оплавленная свеча,
(но скорее всего - просто свет. громкий, словно гимн.)
ему это зачтется - сильнее, чем всем другим,
там, где белые звери глядят на свою луну,
есть особенный рай: тем, кто к черту послал войну,
там трава по дорогам, там клевер, лопух и сныть,
там другие: защитники странной, чужой страны,
где такие смешные обычаи и слова...
те, кого он когда-то решился не убивать.

* * *

Подавали жареную утку
В топе новостей,
Хватит утки каждому желудку,
Мяса и костей,
Будем есть горячей и холодной,
Впрок и про запас…
Боже, пять хлебов толпе голодных?
Поучись у нас!

(с)Олег Ладыженский
02.04.2015

Оригинал взят у tikkey в Письмо

Я пишу тебе, друг, издалека. Поди не поверишь,
Что такие места отдаленные в мире бывают.
Мы сейчас, почитай, на обочине нашей Вселенной,
Чуть виднеется край Ойкумены.
Солнце в эти края вообще никогда не заходит,
И зима не заходит - какая-то хворая прозимь.
И дороги раскисли - да к нам же никто и не едет,
Даже бывшие наши соседи.

Говорят, наш монарх совершенно свихнулся от власти,
Он безумен - и весь кабинет его тоже безумен.
Все несется к чертям. Мы живем в ожидании ада,
Черти, кажется, сами не рады.
Я прошу тебя: не доверяй этим слухам досужим.
Если знаешь меня, если помнишь еще нашу дружбу,
То поверь: все у нас хорошо, мы отменно довольны.
Дышим бодро, уверенно, вольно.

Те, кто правят ладьей, держат курс удивительно прямо.
Их уменью и силе завидовать могут иные.
Изобилие нам предрекают и полную чашу.
Что ни день, наша будущность краше.
Не волнуйся, мой друг: наш корабль что ни месяц - все дальше
От фарватера общей судьбы, от веселого пира,
Мы стремимся за край, - уж такая нам, видно, планида, -
Из пространства Евклида.

Геометрия мне не давалась, и алгебра тоже,
И с гармонией, вследствие этого, были проблемы.
Но летит наш корабль за пределы простого рассудка.
Милый друг, не считай это шуткой.
Здесь дорог уже нет - только вечная голая бездна.
Эту физику вымерить - дело грядущих невтонов,
Я пишу тебе крадучись, спрятавшись за штабелями.
Просто помни: мы выбрали сами.

Нас никто не обманывал, что бы там ни говорили.
Нас никто не тащил, не стращал, не старался насильно.
Друг мой, знай, даже если покажется больно:
Это все добровольно.
Я пока что могу запечатать посланье в бутылку
И швырнуть ее в пенные волны по правому борту.
Я надеюсь, что ты прочитаешь и не усомнишься.
Я надеюсь, что ты не поверишь, но не удивишься.
Я не знаю, что ждет нас в исходе текущего года.
Я бросаю бутылку в соленую серую воду.
Вспоминай меня, друг мой...

Виталий Кольцов:

* * *
И в Калке-реке
Не отразилось небо.
У тёмной воды поставило нас одних.
Не столько собственно за Бориса и Глеба –
За всех, кому не достало места в святых.
Раскосая тьма сдавила единым страхом
Владимир и Галич, смердов и княжий род.

Случилось это под городом Волновахой,
Куда от Донецка суточный переход.

http://v-himera.livejournal.com/181165.html

Юрий Сильвестров:

* * *
Саурон отправляет к Ширу тринадцатый гумконвой:
снаряды, немного взрывчатки, патронов и тушняка.
На белом совете завтра опять поднимется вой,
может, вопрос о санкциях - но это не наверняка.
"Мы не позволим западу победу у нас забрать,
наследники Нуменора, воздадим валарам вдвойне!"
А чтобы народу Мордора было спокойно спать,
хоббиты ежедневно должны умирать на войне.
Что-то такое в воздухе... палантир выпадает из рук
и отражает застывшее смертной маской лицо:
Рохан продержится месяц, Гондор чуть больше двух.
...а через четыре - Фродо опустит в вулкан кольцо.